Цепкая детская память крепко держит в своих потаенных закоулках самые яркие, самые радостные и самые драматичные для детского восприятия события. А их, последних, у этого поколения было гораздо больше. Дети войны… Они многое помнят из своего сурового детства. И кусочек сахара с прилипшими крошками хлеба, как высшую детскую радость. Его преподнес мальчонке вернувшийся с войны раньше срока безногий солдат… И стылая-пристылая земля, прихваченная первым морозом, когда им, подросткам, приходилось бежать босиком поутрянке на ток. И бутылка молока с краюхой хлеба, заботливо положенные матерью в котомку, когда 12-13-летним пацанам приходилось на всю ночь отправляться на пахоту на дальнюю заимку. И то, как читали-перечитывали помногу раз пропахшее махоркой письмо отца, пришедшее с фронта. Дети, лишенные детства, и так рано повзрослевшие. Им есть что вспомнить и что рассказать нам, не видевшим войны. Не знающим, какими тяжелыми и голодными были послевоенные годы. Трудно представляющим, какой радостью светились глаза девчонки, когда ей первый раз мать сшила, не перелицованное, а новое штапельное платьице. И какое безмерное счастье испытывали ребятишки, уткнувшие свои зареванные лица в гимнастерку отца, пришедшего с фронта живым! Сегодня мы открываем новую рубрику «Дети войны» и приглашаем наших читателей, чье детство пришлось на военные и послевоенные годы, откликнуться и рассказать о своем детстве, о своей юности. О своих родителях, благодаря самоотверженности и самопожертвованию которых они выжили и выросли. О том, какие жизненные принципы и какую житейскую мудрость вы взяли от своих родителей и дедов. Ждем ваших писем. А в этом номере мы публикуем воспоминания нашей землячки – Надежды Николаевны Непомнящей. - Накануне войны наша семья жила в небольшом домике в конце улицы Мельничной (нынче Крупской), переехав в Шимановск из Сосновки. Отец, Конев Николай Александрович, работал в локомотивном депо кузнецом. А сосед наш, Ф.А. Носачев, был его молотобойцем. У отца в трудовой – всего одна запись: принят кузнецом и уволен в связи с уходом на пенсию. Когда началась война, на них была наложена «бронь» - на фронт не брать. Рядом с отцом трудилась его родная сестра – Дворникова Пелагея Александровна, изготавливала гранаты для фронта. За заслуги перед Отечеством ей было присвоено звание «Почетный железнодорожник». В семье у нас было восемь детей – семеро девчонок и один мальчик. Мама вела хозяйство, растила детей. Самая старшая дочь Мария в 1943-ем году окончила 10 классов и поступила учиться в Хабаровский мединститут. У мамы был порок сердца, и она так радовалась, что будет свой доктор. Вторая за Марией, Нина, училась в школе, но постоянно ходить на занятия не могла, надо было занять очередь за хлебом, а вместе с ней часто стояли и мы, младшие. Отец в семье был единственным кормильцем и часто работал без выходных. А мы должны были носить ему горячий обед. И чаще других это делала Нина. Однажды она упала и разлила суп, оставив отца без обеда. От обиды она так плакала, а отец ее успокаивал: чай ведь и хлеб остались. С сестрой мы часто вспоминаем этот случай со смехом и слезами на глазах. В семье всем детям находилась работа, кроме самой маленькой Раи. Брат был хоть и небольшой, но наш маленький мужичок, наша опора. Весной каждый раз отец нам наказывал: «Дети, Боже избавь, брать дрова из поленниц. Берите тележку, мешки и идите в лес за сучками, щепой…». И мы вместе с другими ребятишками шли в лес. И так – каждый день. Лес был рядом, и это был наш кормилец. У каждой семьи были большие огороды, еще сажали пашни, и обрабатывали все это в основном дети. Покажет отец, как надо делать, и мы делали. К сожалению, часто из-за дождей в нашем огороде вымокал картофель, так что зимой нам было туго, не хватало основного продукта – картошки. Все лето и осень, чтобы ссыпать картофель на хранение, надо было из колодца в подполе вычерпывать воду. И здесь было задание: вылить 100 ведер в день. Мне до сих пор снится этот колодец. Наступал сенокос, и мы с отцом шли на 7-й километр на наш раскос. Отец косил, ему косить помогала Нина, а мы гребли, сушили, сносили в валки. А когда дорога подмерзала, надо было сено вывозить. Когда в пади утонула наша лошадь, пришлось впрягать корову… И здесь мне часто приходилось за узду вести корову с санями. Выбирала дорожку поровнее, а отец следил, чтобы воз не опрокинулся. И если все благополучно обходилось, радости было немало. И гордости, что помогла отцу. На нашей улице помимо нас было немало многодетных семей: Скрынник, Еременко, Носачевы, Попик и другие. Жили дружно, а весной с сумками, ведрами шли на пашни собирать мерзлый картофель на оладьи. Ведь есть надо было что-то. Даже соревновались друг с другом: кто больше соберет и кого похвалит мама. И так – каждый день, пока снова не засадят пашни. В лесу было много грибов, особенно опят, их собирали, сушили на зиму для супов. Пешком ходили за ягодой на 7-й, 10-й километры, а домой шли с полными ведрами. Однажды, не дойдя до дома километра три, у меня отказали ноги. Я осталась одна на лесной дороге ждать, пока не пошлют за мной. И отец, пришедший за мной, нес меня и ведро до дома. Потом я несколько дней не могла встать на ноги. В отношении одежды вспоминать не хочется. Чаще носили перешитые вещи, по очереди. Но в школу ходили и учились. Окончание в следующем номере